Александра Гейл - Дневник. Поздние записи [СИ]
А мужчина ласково приобнял маму за талию и повел к подъезду. Они мне отчего-то напомнили молодоженов… И я не выдержала. Я больше не собиралась делать вид, что все хорошо и ничего не происходит. Это перешло все границы! Стерва! Лгунья! Она винила меня, глядя мне в глаза, хотя на самом деле… Я рывком повернула ключ в зажигании. Вспыхнули фары, взревел мотор. Мама обернулась и тут же узнала мою машину. Она прижала руки к губам, будто мне итак было недостаточно доказательств ее вины. Мужчина тоже обернулся, и я увидела его лицо. Я его не знала, что, собственно, и не удивительно. Я тронулась с места и каким-то чудом протиснулась между эстон-мартином и клумбой с цветами, никого не задев, после чего газанула так, что разбудила полквартала, наверное.
Я не была уверена, что смогу когда-нибудь простить матери этот обман. Она третировала меня за Алекса, она обвиняла меня в смерти отца, в то время как сама проводила ночи с мужчиной, которой явно не был из простых, в то время как ее муж, считай, умирал. Чертовы, чертовы любовницы мафии!
Я вошла в банк Елисеева почти к моменту закрытия. Все уже расходились.
— Простите, мы закрываемся, — сказала мне участливая девушка-администратор и на манер огромного охранника раскинула руки, пытаясь меня выпроводить.
— Спокойно, ей можно, — вмешался Вадим, оттаскивая меня в сторону. — Ты к Алексу?
— Зависит от того, сможешь ли ты мне помочь без его участия, — ответила я, разглядывая лифты и опасаясь появления Сергея. — Мне надо знать, кто владелец баклажанового эстон-мартина, — выпалила я. Вадим не выдал ни удивления, ни нервоза, просто потащил меня с глаз подальше.
— А что случилось? — поинтересовался Вадим.
— Я бы не хотела объяснять, — кисло улыбнулась я, мысленно кривясь от фразы «у моей мамы романчик с этим типом».
— Я пробью по базе.
— Ты прекрасно знаешь, кто это! — разозлилась я. Ну не мог он не знать ТАКУЮ машину.
— Откуда бы? — невозмутимо поинтересовался Вадим. — Это Елисеев у нас гонщик! Вот к нему и иди.
— Пожалуй, я так и сделаю, — огрызнулась я и пошла к лифтам.
Алекс, увидев меня, обрадовался, но потом опасливо взглянул за мою спину, и я поняла, что Сергей может войти в любой момент, а потому закрыла дверь… на ключ.
— Привет, — улыбнулся он, направляясь ко мне, и поцеловал так, будто мы на полном серьезе встречались не десять дней, а десять лет. — Ты что-то хотела? — спросил он, вглядываясь в лицо.
— Д-да, — начала я и опустила глаза. Почему-то мне расхотелось задавать этот вопрос, но ведь не удержаться! — Да я хотела узнать, кто владелец баклажанового эстон-мартина.
Руки Алекса, до того обнимавшие мою талию, расцепились. Сам он весь напрягся как струна и направился к столу, чтобы сложить документы из идеальных стопочек… в еще более идеальные? Что это было?
— Алекс!
— Откуда ты о нем узнала?
И вот ему я могла сказать.
— Оттуда, что он спит с моей матерью.
— Да, — кивнул он.
— Ты знал?! — Мои колени подогнулись, и я вынуждена была привалиться к двери.
— Я знал, — горько усмехнулся Алекс. — И давно знал.
— Значит давно знал… — почти беззвучно пробормотала я. Он подтвердил мои худшие опасения. — Ты не сказал мне! — выкрикнула я.
— А ты уверена, что хочешь знать такие детали? Ты итак была с матерью на ножах. Или, может, я должен был тебе об этом сообщить, когда ты горевала по отцу? Это было бы логично и в тему, только не принесло бы пользы. Ты бы еще больше замкнулась. А до того… ты была в Австралии. Есть вещи, которые лучше не знать. И владелец эстон-мартина определенно из их числа.
— Но я хочу знать, что моя мать лживая шлюха!
— Не хочешь. Поверь мне, никто не хочет знать, его мать лживая шлюха. Я знаю, что говорю. У меня такая же. Я бы предпочел думать, что моя не померла от передоза в каком-нибудь секс-притоне, а была ангелом, которого бог забрал себе в услужение.
— Ты издеваешься?
— Чуть-чуть, — фыркнул он, продолжая перекладывать идеально сложенные вещи. Упаковки скоб для степлера? Серьезно?
— Хватит подражать больным ОКР! Алекс, отвечай, кто этот человек.
— Не надо. Не лезь. Он — неприятности без примесей и разбавки. Да и что ты сделаешь? Пристрелишь его? Потребуешь жизнь отца обратно? Потребуешь, чтобы он не приближался к твоей матери на расстояние в минус?
Я поморщилась от его последних слов. Никто не хочет думать о матери и… этом. Меня провидение миловало, и я никогда не была очевидцем того, что получилась у родителей не с первой и единственной попытки, и меня это радовало. Хотя… может, так и было? Может мама «пыталась» с другими? От этой мысли меня чуть не вывернуло на идеальный ковер в кабинете Алекса.
— Вы с матерью, Карина, очень похожи. Просто пугающе. Ее до чертиков раздражаю я, а тебя — ее любовник. Хотя по сути… что фиолетовый эстон-мартин, что черная мицубиши — одна малина.
Об этом я тоже не думала, а пока обдумывала, автоматически заметила:
— Баклажановый. Баклажановый эстон-мартин. Темно-фиолетовый. А не просто фиолетовый. И я не такая, как мать. Тебе бы понравилось, если бы я сказала, что ты похож на отца?
— Но я… похож на отца.
— Нет…
— Похож, — грустно усмехнулся Алекс. — У меня никого больше нет, на кого ж еще мне быть похожим? Не с тобой, с другими или для других, но я похож на него. А ты похожа на Ирину. Ты тоже связываешься с не теми мужчинами…
— Значит, пора это прекращать!
Он, наконец, замер. Вещи были оставлены в покое.
— Ты мне врал. Как я могу тебе после этого верить? Ты приходил, улыбался, целовал меня, а за моей спиной отдавал приказы убивать людей, трахал каждую шлюху и знал, что моя мать в буквальном смысле разорвала сердце моего отца! Что для тебя свято, Алекс? Что?
— Ты, — сказал он, сверля меня глазами.
— Я верила этому, — кивнула я. — И потому успешно не обращала внимания на остальное, но вдруг узнала, что ты мне врешь! А в чем еще мне врешь? Не говори, что больше ни в чем!
— И не скажу. Я не вру тебе, но скрываю. И очень многое. Но только потому что верю, что для тебя так лучше.
— Что лучше? Я была уверена, что это я виновата в смерти отца, я считала, что это мои злоключения довели его до могилы, а теперь выясняется, что он жил со знанием, что его жена ему изменяет с каким-то мафиозным ублюдком… сколько?
— Годами, Карина. Годами.
Я не выдержала, сползла по стене и уронила голову на колени, поливая слезами ярко-фиолетовые колготки. Никакие не баклажановые, просто фиолетовые. Он подошел ко мне и присел рядом, заставляя поднять на него глаза.
— Я люблю тебя, Алекс. И меня пугает как сильно я тебя люблю. Но либо ты говоришь мне имя этого человека, либо я ухожу… я так не могу. Я не хочу, чтобы ты мне врал. Ты должен мне сказать все!
